Ну, допустим, что ты все-таки твердо решил стать свободным человеком и избавиться от всех этих стереотипов. Что для этого нужно делать? Прежде всего, необходимо их осознать. И в этом поможет знание природы и сути стереотипа вообще. Что же такое стереотип? Что он из себя представляет?
Cтереотип, во первых, – это неверное представление о чем-либо. Это ошибочное мнение, но рядящееся при этом в праведные одежды. Стереотип – это ложь, скрывающаяся под маской правды. Говоря библейским языком, за стереотипом скрывается ангел сатаны, являющий себя в одеяниях света.
Во-вторых, в отличие от простого ошибочного мнения или ложного представления, стереотип – это устойчивое представление, укоренившееся в сознании. Чаще всего, это еще и широко распространенное ошибочное представление, которое поддерживается авторитетом большинства, что и послужило причиной нашей быстрой капитуляции перед стереотипом. Это некая духовная и интеллектуальная твердыня, бастион, образующийся в сознании человека и многих людей. Почему же образуется эта твердыня?

Дело в том, что любое представление или мнение является фактически образом истины, точнее сказать, претендующим на образ истины. Своего рода портретом, рисуемым человеческим сознанием с реалий и закономерностей жизни. Образ истины может соответствовать своему начальному образцу, то есть, самой истине и тогда это будет истинное мнение или представление. А может, и не соответствовать. И тогда это мнение или представление являются ложными.
Одна из библейских заповедей декалога гласит - ** Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в водах ниже земли, не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель.…**
Таким образом, эта заповедь запрещает поклонение любому образу истины, даже вне зависимости от того, верен ли этот образ или нет. Ибо образ истины не является еще самой истиной, точно так же, как портрет человека, нарисованный художником, не является еще самим человеком.

Одно дело нарисовать портрет, совсем другое – поклоняться ему. Одно дело – составить суждение о чем-либо, другое дело – руководствоваться этим суждением всякое время, считать его неизменным и незыблемым во всех случаях. Поклоняться – это значит считать его истиной, неизменной правдой, верить ему, как правде. Более того, жить и строить свое поведение в соответствии с этим образом истины.

Но когда человек поклоняется образу истины, это вовсе не означает, что он поклоняется истине. Он лишь поклоняется ее портрету. Портрету более или менее похожему на оригинал или не похожему совсем. Так происходит подмена объектов поклонения и вместо Бога, истины человек начинает поклоняться ее заменителю, то есть, идолу.
Таким образом, стереотип – это идол, перед которым поклоняется наше сознание. Эта та печать, которая ставится на ум и сердце человека, определяя его поведение и способ мысли. Фактически, наличие стереотипа свидетельствует о поклонении человека перед ложным образом истины и принятием этого образа в качестве самой истины. Быть подверженным влияниям стереотипов – это все равно, что поклоняться перед каменными или деревянными истуканами, как это делали наши далекие предки.
Таким образом, подверженность стереотипам – это форма идолопоклонства и является следствием нарушения человеком заповеди **Не сотвори себе кумира**.

6.Последствия стереотипов или к чему приводит глупость?

Разобравшись в сути и природе стереотипа, далее не помешает знать о последствиях, к которым приводит стереотипизированное поведение. И хотя стереотипы бывают разными, от чего и последствия от них бывают различными, но это обстоятельство ничуть не должно служить утешением для человека, собравшегося освободиться от них.
Стереотипы разнятся по масштабам, по степени своей **живучести**, так и по **темам** или разделам. Есть свои стереотипы в науке и в политике, в искусстве и религии, в быту и в поведении людей. Есть стереотипы более или менее вредные, как привычки, и более или менее опасные и разрушительные по своим последствиям. Общество наивно полагает, что стереотипы служат его стабильности и прочности. Но так ли это на самом деле?

В начале нынешнего двадцать первого века в украинском городе Львове произошла большая трагедия. На праздничном авиа-шоу, проходившем на аэродроме Скнилов, на зрителей рухнул с неба военный самолет. Около сотни человек погибло, многие получили ранения и пострадали. Правительственная комиссия, как это бывает в таких случаях, долго выясняла причины трагедии и проводила расследование. Пресса обсуждала разные версии. Говорили о неподготовленности военной техники к полетам, о нехватке горючего, из-за которой летчики не могут налетать нужное количество часов и таким образом поддерживать свою летную форму. О головотяпстве властей – военных и гражданских и о несогласованности их действий. Чувствовалось, как отчаянно идет поиск даже не столько причин катастрофы, как виновных в ней. Сами же летчики говорили о каком-то непонятном предмете, врезавшемся в самолет во время полета и приведшем самолет к падению.

В результате, все закончилось тем, что сняли с должности несколько военных чинов и возбудили уголовное дело против летчиков. Летчиков приговорили к тюремному заключению. Обществу была брошена кость, чтобы хоть как-то утолить его жажду справедливости и снять напряжение. Власти во что бы то ни стало, нужно было сохранить свое лицо, а заодно, и свое положение. Но что на самом деле было причиной этой трагедии? Трагическая случайность?

Те, кто осведомлен о действии духовных законов воздаяния за содеянное, понимали, что случайностей в таком деле быть не могло. Что за всей этой историей с катастрофой стояло нечто, что не было учтено ни высокой правительственной комиссией, ни всеведущей прессой, ни судебными инстанциями. Стояли мощные общественные стереотипы, которые управляли поведением десятков тысяч людей и привели их к такому трагичному финалу. Что же это за стереотипы?

Проживая на момент катастрофы в этом прекрасном и древнем городе Львове, я стал очевидцем происходивших в нем событий. С начала 90-х годов (примерно за десять лет до злополучной трагедии), в связи с получением Украиной независимости, в городе развернулась самая настоящая истерия. Обретенная политическая независимость от России открыла в Западной Украине шлюзы, через которые на свет вылилось все недовольство, вся боль, все обиды на ушедший в прошлое коммунистический режим. Однако этот режим усилиями нечистоплотных политиков и идеологов был персонифицирован в русскоязычном населении. Начали разбираться не с коммунистическими догмами и доктринами, не с коммунистической идеологией, не с общественными стереотипами, как необходимо было сделать в данном случае, а с русской нацией, как таковой, и людьми, принадлежащими к ней. Как будто бы сами русские не пострадали от коммунизма. И как будто бы среди носителей коммунистических идей не было людей украинской национальности. В результате произошла подмена и в заразе коммунизма были обвинены русские.

Средства массовой информации, как по команде, начали возбуждать анти-русские, анти-российские настроения. Русский язык был назван языком оккупантов, а его носители, соответственно, оккупантами. Русскоязычные названия улиц срочно переименовывались на украинские. Русскоязычные школы в экстремально короткие сроки переводились на украинский язык обучения, а людей, не говорящих **на мове** нередко ожидало увольнение с работы, травля, а то и физическое насилие. Русский культурный центр стал регулярно подвергаться актам вандализма, а русскоязычным бизнесменам просто не давали хода.

После еще одной трагической истории, связанной с уличной дракой и смертью композитора Игоря Билозира, по центральным улицам города прошла огромная толпа людей, круша витрины кафе. Над городом повисла атмосфера ненависти и страха. Я почти физически ощущал присутствие в воздухе демона зла, который открывал для одних ворота безнаказанности, а другим внушал панический страх. Дело шло к своей естественной в данном случае развязке. К братоубийственной войне.

В этот момент и происходит скниловская трагедия. Трагедия – это всегда боль. Однако если попытаться абстрагироваться от этой боли, то можно увидеть, что если бы не катастрофа самолета, все могло бы кончиться гораздо большей по масштабам трагедией. Шок от катастрофы самолета в данной ситуации призвал людей к трезвости и помог вернуть им способность к здравому рассуждению. Пускай лишь на какое-то время. Небо допустило **малую** кровь, чтобы спасти город от **большой** крови. Это было как предупреждение о недопустимости ненависти, особенно в городе, который считается самым религиозным на Украине. В городе, где почти в каждом квартале действует храм или церковь. Где шпили соборов пронзают небо, напоминая людям о заповеди любви к ближнему и призывая Бога на землю. И вот Он пришел, праведно воздавая человекам по их путям. И предупреждая верующих в Него о грехе идолопоклонства.

Коммунистические стереотипы не были осознаны и разоблачены. Народ не стал свободным. Вместо этого произошла замена коммунистической идеологии на идеологию националистическую. Один идол был просто заменен другим. Вместо сброшенного с пьедестала памятника Ленину встал памятник Степану Бандере, символ национальной борьбы. В результате на Украине опять зреет противостояние националистов с коммунистами, русскоязычных с украиноязычными. Но уже не в масштабах города, а в масштабах всей страны.

Призрак национализма до сих пор бродит по Украине. Внося разобщенность и ненависть между людьми. Противопоставляя одну нацию – другой, стравливая людей между собой и сталкивая их лбами в якобы непримиримой борьбе за национальный язык и культуру.
Львов не даром считают на Украине колыбелью национализма. Из этого города национальные идеи распространяются по всей стране. И через этот город было дано строгое предупреждение людям об опасности национализма. Но будет ли оно услышано? – вот в чем вопрос. Ведь национализм, наряду с фашизмом и коммунизмом, – один из мощных и стойких стереотипов человечества.

7. Религиозные стереотипы или почем опиум для народа?

Многие люди, в попытке стать свободными, обращаются к религии и приходят в различные религиозные учреждения. Кто в церковь, кто в синагогу, кто в мечеть или в буддийский храм. Таким людям необходимо знать, что религиозный мир по количеству своих стереотипов намного превышает, так называемый мир нерелигиозный. Религиозным стереотипам несть числа. И имя их – легион.
Обычно человек думает, что, в церкви, синагоге, мечети… он становиться свободным. О, наивный! Достаточно задуматься о том, почему люди, верующие в одного Бога, ругаются и враждуют друг с другом, как становиться явной их приверженность к стереотипам. У каждой религии и концессии есть свой набор стереотипов, которые, сталкиваясь между собой, и производят эти споры и разделения.

Вообще, религия, возможно, первая сфера человеческой жизнедеятельности, в которой появились стереотипы. Появились, как попытка заключить истину, Бога в клетку своего понимания, понятия, буквы и догмы. Ведь что такое догма, как ни стереотип сознания. Возможно, когда-то эта догма была живой истиной, полученной в результате яркого откровения. Но ныне догма, поднятая как знамя, на которое должны равняться все и отлитая в форму, застывшую навеки, стала гробницей живой мысли и чувства. **Буква убивает, дух – животворит** - так говорит об этом явлении библейский пророк. И здесь необходимо отличать догму от закона и заповеди.

Заповедь и закон называют явление, но не навязывают формы его существования. К примеру, заповедь - люби ближнего своего – это постановление самого общего вида. Любить можно по-разному, любовь, как и правда и истина может проявляться в бесчисленном количестве форм и выражений. В отличие от догмы, которая представляет собой конкретную форму. Впрочем, догматизированное мышление (то есть, мышление, склонное к догматизму) и из заповеди легко создает себе догму, понимая заповедь односторонне и однобоко.

Создание различных догм и поклонение им неизбежно приводят к их столкновению между собой. Догмат о троице, к примеру, вступает в противоречие с противоположной догмой, утверждающей, что у одного Бога никак не может быть трех лиц. Затем оппонирующей догме присваивается статус ереси, и ее сторонники объявляются еретиками. Вследствие чего изгоняются или уничтожаются. Если же оппонирующая догма имеет множество сторонников, то возникает долговременное противостояние сторон. К примеру, как говорит одна догма, Дух Святой исходит от Отца, а другая догма утверждает иное – исходит от Сына. И на основании поклонения разным догмам происходит величайший раскол в истории христианства, когда церковь делится на восточную и западную.

В протестантизме, который я имел возможность наблюдать изнутри, также не меньшее количество догм, чем у его старших брата и сестры – католицизма и православия. Избавившись от некоторых догм, присущих им, протестантизм с неистребимым рвением стал выдумывать свои собственные догмы.

К примеру, многим протестантам свойственно благоговейное отношение к Библии, к которой они относятся не только как к руководству к действию, что было бы понятно и оправданно, но, поднимая, как знамя над головой, каждую ее фразу и благоговея перед каждой ее буквой. За каждую запятую они могут вести бесконечные битвы. Бог для многих протестантов отождествляется с Библией, воспринятой буквально, как текст – памятник, как слово, напечатанное на бумаге. Буква при таком отношении подменяет собой мысль, а живой человек приносится в жертву мертвой формуле.

А поскольку, пониманий и трактований одного и того же текста множество, то и разногласий в религиозной среде, соответственно, столько же. И чем больше при этих разногласиях и спорах претензий сторон на свою исключительную правоту (и соответственно, на отказ в такой правоте своим оппонентам), тем яростнее и ожесточеннее битвы между ними. Вот и делятся протестантские церкви на тех, кто чтит субботу буквально и на тех, кто чтит ее метафорически. Тех, кто признает духовные дарования и тех, кто отвергает их. Тех, кто понимает Библию так и тех, кто понимает Библию этак…

Я вспоминаю момент, когда обнаружил, что мое поведение до определенного момента контролировалось религиозной догмой о том, что весь мир порабощен сатаной. В Библии есть слова - **не любите мира, ни того, что в мире, ибо все, что в мире – есть похоть очей и плоти…* Понятые буквально, эти слова приводят человека к вполне определенному отношению к миру, противопоставляя его церкви. В результате, одно время я не мог любить **мирских** людей, а все, что было в мире, считал нечистым и недостойным внимания.

Лишь осознав ложность такого понимания библейских слов, и придя к другому, более глубокому пониманию, я смог открыться для мира, но уже не для того, чтобы подчиниться ему, а жить в нем, творить и любить его, стараясь понять то, что в нем происходит.

Еще одним стереотипом, под властью которого я находился, была неукоснительная обязанность проповедовать Евангелие. Согласно этой догме, все верующие обязаны идти **до краев земли, научая народы всему, что заповедал им Спаситель**. Человека, **обработанного** такой догмой, начинает повсеместно преследовать мысль – а исполнил ли я сегодня свой долг? Запроповедовал ли я сегодня кому-нибудь? И такой человек лишается покоя, а то и сна. Он просто уже не в состоянии радоваться жизни, потому что бремя обязанности ломает его неокрепшие крылья, а груз ответственности за погибающее без его проповеди человечество, совершенно прибивает его к земле. Освободившись от этой догмы, я вздохнул, что называется, полной грудью и стал замечать, как Бог стал действовать во мне и через меня нестандартным, нешаблонным образом. Без перепевов чужих доктрин и учений. Без навязанных мне извне стандартов поведения. Принося мне радость и чувство глубокого удовлетворения.

Еще большее освобождение я получил, когда осознал ложность учения об обязательном для верующего пребывании в церкви. Учение, которое одно время сковывало мое духовное и интеллектуальное развитие, тормозило мой личностный рост. Я давно уже тяготился пребыванием в своей поместной общине, страдая от отсутствия в ней свободы. Бороться с несправедливостью, царящей в общине, не было уже сил, а смиряться с таким положением не было желания. Однако меня держало все то же чувство обязанности или долга, регулярно взгреваемое проповедями на тему **не покидайте собрания своего**. И еще держал страх, что без церкви, без Бога пропаду. Ведь на протяжении веков верующим внушали, что только в лоне церкви можно обрести спасение. Не знаю, чем бы закончилась эта история, и было бы счастье, если бы несчастье ни помогло. Руководитель общины, изрядно намучившись со мной, сам попросил меня оставить ее.

Сколько радости и веры обрел я, обнаруживая Бога за пределами церкви, в проклятом и осужденном ею мире! Всюду, куда ступала моя нога, Он был рядом со мной, открываясь мне, непосредственно научая и наставляя меня.